#люди
#счастье
#токсичность
#отношения
Вы когда-нибудь задумывались о возрасте принцесс в сказках?
Неполиткорректный у них возраст.
Даже Рапунцель, которую злая колдунья держала в башне, чтоб та подольше оставалась именно дЕвицей, не удержала своего девичества дольше шестнадцати лет.
В иных версиях дамам и вовсе четырнадцать.
Спящая Красавица, например, проснулась от того, что родила в 17 лет и сразу двойню.
Средневековье? Женщин выдавали замуж иногда и в восемь, а полноценными невестами они считались в большинстве культур с момента первой менструации. Можно вспомнить о средней продолжительности жизни – люди раньше «встречались с создателем», можно поговорить о войнах и сопутствующих им, мягко говоря, «насильственных браках». Можно «присобачить» даже то, что в тех же крестьянских семьях всё, в том числе и постельные сцены, часто происходили у всех на виду – это раз, а два – тяжелая физическая работа никого не украшает, и у многих крестьянских дочерей «пик красоты» приходился лет на четырнадцать, когда руки ещё не так раздавлены работой, кожа ещё не так испорчена солнцем, а организм – болезнями.
При этом если убрать факторы вроде изнурительной работы, оспы, чумы и ежегодных родов, то большинство дам в свои двадцать пять выглядят куда лучше, чем в свои восемнадцать.
Не дам, кстати, тоже.
К двадцати пяти гормоны подуспокаиваются, со щек сходит «щенячий жирок», человеческое существо больше понимает, что ему идет, что не идет, и самое главное – барабанная дробь – существо становится либо осознаннее, либо – если изо всех сил цепляется за свою тупость – токсичнее.
Токсичная Белоснежка, внезапно, уже не «айс».
Белоснежка должна быть наивной, невинной, моргать телячьими глазами, и обладать то ли такой зашкаливающей добротой, то ли таким пугающим интеллектом, чтоб радостно поедать подозрительные яблоки от подозрительных, неизвестно откуда взявшихся старух.
Кстати, о старухах.
Снежной Королеве точно не четырнадцать.
Не четырнадцать и мачехе Белоснежки.
И мачехе Золушки.
Вообще ведьмам никогда не бывает четырнадцать. Им всегда, как минимум, за восемнадцать.
И не только в сказках: Ариадна, которая красива, мила, спасла Тесея, отдалась ему в роще, была им брошена, потом подобрана Дионисом, конечно же, девочка. А вот Медея встречается с Ясоном уже не «первой свежести», не в четырнадцать и даже не в восемнадцать.
Медуза Горгона (любимая моя Медуза Горгона) ну вот совсем не восьмилетнее дитя, зато Андромеда «ещё не знала мужа», а замуж греки выдавали своих дочерей в 14-16 лет. Двадцать – это уже совсем «перестарок».
Не встречаете вы в сказках и легендах 25-летних принцесс.
Скорее вы встретите 25-летнюю королеву, всё выспрашивающую у своего зеркала – она ль на свете всех милее, а зеркало, конечно же, будет токсично ей отвечать – «нет, дорогая, поезд ушел, в рот мужчинам с необоснованным восторгом ты больше не глядишь, а Белоснежка вот может, даже гномам».
И ещё одна любопытная деталь: подавляющее большинство сказок – от женского лица и про женщину, не про мужчину.
Кому нужен некрофил из Спящей Красавицы, если б он не «забеременел» Спящую Красавицу, вокруг которой и вертится история?
Принц в Золушке – подставка для хэппи-энда Золушки, как и принц в Русалочке – причина горя Русалочки, но тоже аксессуар.
Даже Питер Пэн подан не глазами Питера Пэна, а глазами Венди.
Есть, безусловно, исключения. Например, Иван-дурак.
Но если посмотреть на общий объем русских сказок со всеми Машеньками, Алёнушками, Василисами, то и тут перевес явно на женской стороне.
Куда же я веду? К тому, что мужчин пугают женщины, у которых в кои-то веки появляется какой-то интеллект, действенность и осознание себя? («В кои-то веки» здесь, потому что у людей в принципе эти качества встречаются редко, вне зависимости от пола).
Нет, читатель.
Мне интересно вот что:
в шестнадцать лет дамы (и не дамы тоже) редко бывают в расцвете своей красоты, зато они явно куда более зависимы от твоего мнения, от мнения любых мимопроходилок. Даже когда эти дамы старательно корчат из себя псевдо-колючих ёжиков, они всё равно так нестабильны и так нуждаются в твоей валидации, так слепы к миру и зациклены на себе, что они едва отличат героя от зашибленного гнома с трусливой и грязной душкой.
Более того, если этот гном хоть немного вздрочнет им гордыньку, они будут старательно убеждать себя, что этот гном – всё, что им надо в жизни.
А потом кто в шестнадцать чувствует себя принцессой?
Подавляющее большинство людей ощущает себя в лучшем случае криволапыми гусями, которые очень смутно представляют себе, как им вообще жить.
А жизнь надвигается. Шумит. Пыхтит. Требует принимать всё больше решений.
А ты гусь.
Какие решения у гуся кроме решения отчаянно отпихивать от себя решения?
Вот такие у большинства шестнадцать лет.
И ничего романтичного в этих прыщах, перепадах настроения, вечной обиде на мир за то, что он так тебе непонятен, в этой тревожности и безмозглости – ничего романтичного нет.
Её глаза на звезды не похожи, нельзя уста кораллами назвать, не белоснежна плеч открытых кожа и черной проволокой вьётся прядь – вот это куда более реалистичное описание Шекспиром 14-16-летних дам, нежели его Джульетта – с дамасской розой алой или белой нельзя сравнить оттенок этих щёк, а тело пахнет так, как пахнет тело, не как фиалки нежный лепесток.
Но это проходит.
Должно проходить.
С развитием мозга.
Вот трехлетний Пабло, его брат Мигель получил три конфеты, а он – одну. У Пабло тантрум. Истерика. Малыш валяется на полу, воет, стучит ногами, ломает машинку, чувствуя себя самым обездоленным человеком на свете.
Примерно в возрасте трех лет люди впервые знакомятся со своими эмоциями. Это не значит, что у шестимесячных эмоций нет. Просто в три года начинают «просыпаться» те зоны мозга, что должны стать ключевыми в эмоциональном интеллекте и самосознании – кто я и что я чувствую.
И, как все открытия в жизни, оно не сваливается на людей сахарной ватой.
Или если и сахарной ватой, то плотно упакованной в килограммовые кирпичи.
Трехлетние дети, как и подростки, чувствуют себя абсолютно потерянными в океане из внезапно «сумасшедших» эмоций, которые им надо учиться разбирать.
Наш Пабло не обладает должным мозгом, чтоб сказать себе: «эта машинка, как и мама, папа, бабушка, кот не виноваты в том, что мне сейчас плохо. А мне очень плохо, обидно и зло. Я чувствую себя обокраденным и обманутым, но прежде всего беспомощным перед фактом, что конфет у меня не предвидится» – кто бы ждал такого от трехлетки?
Печально, что многие люди нынче обладают фантастической умственной отсталостью в эмоциональном интеллекте: есть большая вероятность, посмотрев на статистику, что без должного воспитания, наш Пабло будет и в двадцать три устраивать такие же истерики и винить в своих негативных эмоциях кого угодно,
но не себя.
Более того, наш Пабло будет убегать от решения тех проблем, что вызывают у него истерику.
От трехлетки никто не ждет решения проблемы с конфетами,
а вот двадцатитрехлетнее существо должно не просто осознавать, что оно сейчас говнит, но ещё и четко формулировать себе – на что, и как лично ему изменить неприятную реальность на более удобоваримую.
И если двадцатитрехлетнее существо этого не делает, а продолжает биться в говне своей обиды на мир за то, что ему надо лично что-то решать, при этом прокрастинируя то самое решение, да даже просто формулирование себе проблемы, то это существо должно привыкать по жизни ходить на половой орган готтентота.
Ничего хорошего его явно не ждет.
И его мозг это знает,
оттого, собственно, и бьёт тревогу.
Жизнь двадцатитрехлетнего Пабло, говнящего на мир, даже если у него идеальные условия, будет апатичной, депрессивной и тупой.
И никогда не с «принцессами», а с толпой вонючих, обосранных орков, являющихся один в один отражением такого Пабло.
Тебе не совсем понятно последнее предложение, читатель? Почему Пабло, не развиваясь, обрекает себя на отношения лишь с орками?
Объясним это на принцессах.
Вот Андромеда. Неуклюжий шестнадцатилетний подросток с ещё детским пушком, чувствующий себя гусем, боящийся мир, не умеющий никак себя выражать. Возможно, наивненько ищущий себе «большой чистой любви», а возможно не созревший даже для этого.
Думаете, такая Андромеда способна на размах мысли? Понимание? Участие? Вообще, базовое любопытство к вопросам политики и экономики, которые будут огромной частью твоей жизни, если ты метишь в цари.
Такой Андромеде ещё учиться и учиться не тупить в одну точку от малейшей проблемки, говня на окружение от непонимания, что же ей так нехорошо.
Хороший советник? Нет.
Хорошая любовница? Нет, однозначно.
Чтоб быть хорошей любовницей, нужно уметь не только ноги раздвигать (вот это тут вообще последнее), нужно уметь чувствовать людей, задавать пространству то звенящее, опьяняющее состояние, когда воздух ходит маревом.
Неуверенность соблазнительной не бывает.
Зажатость тоже.
Соблазн про интенсивность эмоций, про присутствие в моменте, про наполнение момента очарованием вручную.
Что из этого всего сможет зажатый, стеснительный, проблемный и отсутствующий гусь?
Ничего.
Но есть одна важная вещь, которую гусь тоже не может – видеть, кто ты.
Гусь не видит никого: он слишком занят убеганием от своих негативных эмоций и прокрастинированием решения своих проблем.
Для гуся все окружающие вообще не люди – картонки, потому что он сам для себя зажатая и плоская картонка с эмоциональной и интеллектуальной палитрой советских маляров, имеющих долгое время лишь два цвета: белый для потолков и неприглядно зеленый для всего остального.
Как такому гусю отличить быка от Юпитера?
Никак.
Учитывая, что быков – стада, а Юпитер один, если ты маленький выхолощенный и такой же зажатый гусь, косящий под быка, деревянная Андромеда – лучшее, что тебе светит.
По преданию она хотя бы красива.
И не надо жалеть маленьких выхолощенных и зажатых гусей, надо просто из них эволюционировать.
Помните – никто не начинает прекрасным принцем. Мы все приходим в этот мир через промежность, никто не спускается с небес в золотом ореоле, и мы все в начале крохотные мешочки из жира, хрящей и кожи.
Вот не стройте себя гусем. Эволюционируйте.
А пока вернемся к Медузе Горгоне, к которой взревновала сама Афина.
Вот Медуза – прекрасная женщина, застывшая в том возрасте, в котором щенячий жир и тупость уже ушли, а морщины ещё не появились. Вот Медуза, жившая сотни лет, узнавшая о людях всё. Медуза с интенсивностью, превращающей людей в камень. Медуза с жаждой до происшествий, событий, решений – а чем ещё занимать длинное бессмертное существование?
Там, где косолапый гусь хочет быстрее сдохнуть, отъебавшись от необходимости жить и думать, Медуза ищет, чем ей жить, о ком бы думать и чем бы себя занять.
Советник? Да! Если я буду царь, ведите такую даму в советники. Даму, что видела, как поднимаются и рушатся царства, даму, что перевидала уже столько кризисов – военных, политических, экономических… даму, что так знает людей.
И чудно их убивает.
Потому что может летать и превращать их в камень.
Прямо советник, любовница и дракон в одном лице. Малость не огнедышащий, но тоже сойдет.
И Медуза ВИДИТ тебя. Полностью. Со всеми твоими неуверенностями, недостаточностями, неточностями.
Если ты долбоклювик, скотинка, которая представляет о себе, что она кого-то из себя представляет, ты закончишь мшистым камнем.
И поделом.
Я обожаю, когда меня видят.
Правда, люди на то не способны. На то они и люди.
Они прячутся сами и не хотят видеть других, потому что знают – ты всегда знаешь – как душки их неприглядны: мелочны, глупы, завистливы, безответственны
и самое главное – горделивы,
хомо сапиенс отрицают свои уродства, лишь бы не исправлять их.
Отрицают реальность, лишь бы в неё не вовлечься.
А потом удивляются своим неврозам, грусти и пустотности.
А потом ноют о том, как им одиноко, когда они сами запрелым карпом лучше сдохнут под корягой, чем позволят себе самую малость искренности,
три атома смелости.
Ещё бы таких пугают горгоны.
И эринии.
И вообще всё.
Так почему Пабло обречен на жизнь среди себе подобных сблевывающих свою желчь друг на друга орков?
А он не хочет видеть никого, и дико боится всех, кто самую малость видит его.
Ущемляется.
Вот вам, люди, пример из жизни:
жила-была девочка-студентка, она пришла к нам на «Шот Жизни» примерно на первом курсе. И, как многие молоденькие девушки, она старалась быть милой. Нет ничего плохого в том, чтоб быть обходительной и приятной. В обществе, где каждый старается быть милым, куда приятнее, чем в обществе заскорузлых и вечно раздраженных цвергов. Но дело в том, что слишком много людей, когда они не цверги-уродцы, ударяются в обратное – в синдром красной шапочки / синей кепочки, когда существо, прежде всего из страха получить неприятный фидбек, включает «хорошесть»: «смотрите, какая я хорошая / хороший, я же приятная, вот и вы не делайте мне неприятно».
Такой номер проваливается с тем же треском, с каким проваливается вечная морда кирпичом.
Нет ничего хорошего в том, чтоб ходить и вечно на всех бычиться – это делают из страха и ощущения себя беспомощной тетерей.
Нет ничего хорошего в том, чтоб ходить и вечно включать красную шапочку / синюю кепочку, до посинения стараясь быть хорошим, потому что это делается из того же страха перед людьми и того же ощущения себя беспомощной тетерей.
А жизнь вообще не человек, ей плевать на вашу натянутую псевдо-приятность или на озлобленную морду кирпичом. Жизнь признает одно: принятие решений. Ты смотришь в корень проблемы (без вранья себе!), принимаешь решение, действуешь. Вот и всё. Ты не делаешь этого, ты отбрыкиваешься и говнишь на то, что решения принимать тебе – ты идешь скакать на причиндалах готтентотов.
Всё предельно просто.
Но не для людей, отрицающих реальность.
И наша барышня стала линять:
кожа приветливой Рапунцель стала лопаться, потому что проклевывающаяся токсичная, тяжелая, фрустрированная жизнью баба перестала вмещаться в этот легкий силуэт.
Так почему же в сказках злодейкам под тридцать, а героиням в два раза меньше?
Потому что гусята глупы, слепы и безопасны для гордынек окружающих гусей?
Да.
Но нет.
Это было бы слишком просто.
Токсичная Белоснежка уже не «айс».
Но от чего кожа Белоснежки лопается, выпуская наружу фрустрированную бабень?
От ответственности.
Как я писал выше, возраст гуся должен проходить.
В три года нормально закатывать истерики, потому что тебе не хватило конфеты.
В пятнадцать нормально чувствовать тяжесть, потерянность, обиду и вонючесть застоялости всех решений, которые ты от себя отпихиваешь, потому что всё ещё хочешь по уровню вовлечения в жизнь оставаться семилетним ребенком, а мир напоминает тебе, что тебе, вымахавшей детине, уже не время ходить в памперсах и сраться неразобранными эмоциями.
Так, если к двадцати годам ты не начинаешь за свои состояния, за все проблемы в твоей жизни брать ответственность на себя, ты лишаешься своих лучших лет и рискуешь перепрыгнуть из щенячьего жирка в жирок трусливых и печальных горных троллей, которым остается лишь тошниться на мир отрыжкой своей едкой неудовлетворенности.
И грустно то, что без пинка, вы, люди, не эволюционируете.
Вы не выходите из возраста гуся.
Вы просто приучаете себя всё больше и больше себе врать,
отчаянно доказывая своему мозгу, что вы не гусь.
Но мозг на это не ведется и жестко наказывает вас за враньё.
От вашего вранья вы и превращаетесь в камень при взгляде любой горгоны. Потому что горгона, как и жизнь, требует от вас искренности
и смелости.
А вы трусливы
и жопосидничаете.
Вы думаете та девочка-студентка, прочтя эту статью без нашего разговора, отнесла бы её к себе?
Никогда.
Вы ничего настоящего к себе никогда не относите.
В вас сразу срабатывает – ну я же лучше.
Ну даже если я немного такой, то в целом я же лучше.
Просто самую малость, может, где-то похожи – вот тот стандарт, за которым прячется средняя статистика от изменений себя – это ко мне не относится.
И ведь ничего большое не происходит резко.
А ваше тесное сознание кузнечика воспринимает лишь крохотные вещи. Кузнечик куда больше пугается невинному дождю, чем Везувию, что выстреливает столп камней и пепла, но в километре от кузнеца. И хотя нужно будет всего-то несколько минут, чтоб нашего кузнечика занесло горячим пеплом, прибило камнями и отравило газами, кузнечик не способен соединить вспышку на горизонте и понимание, что это смертельно.
Так и наша барышня. Она воспринимает только мееееееелкие проблемки, что тыкают её сейчас, правда, для неё и они «убийственны». А вот общую картину, что время идет, а она лишь больше и больше впадает в механизм отпихивания от себя решений и говнения на жизнь за всё, что ею же не решено и не сделано – вот этот выстрел вулкана она не видит.
Потому что не хочет.
Ведь осознай его и придет ужас – надо что-то делать! Нельзя же вылупиться из пусть зажатенькой, пусть отсутствующей, но хоть какой-то бабочки в жирную гусеницу фрустрированности и токсикоза.
Надо меняться.
Но как, если именно изменения в себе эта барышня так отпихивает?
Как меняться, если ты ленишься базово вовремя формулировать себе свои проблемы?
И вот причина, по которой сказки населены уродливыми, склочными, завистливыми тридцатилетними ведьмами с бородавчатыми носами. Сказки просто отражают жизнь большинства.
Справедливости ради – склочны, завистливы и уродливы не только ведьмы, но и всякая шушера мужского пола – от водяных до карликов из «Золота Рейна».
А всё потому, что механизм линьки в урода половых различий не признает.
Но что же делать нашей барышне?
Неужели поставить на себе жирный крест?
Нет.
Или да.
Всё зависит от того, какой выбор она сделает прямо сейчас:
Я видел много людей, кто на исправления реагирует внутренним пережиманием, кривящимися губами и таким вымученным: «блиииин, ну да, это я, но не я… ну я же лучше, но нет, всё-таки я… да, надо что-то делать. Но блин! Как неприятно! Ну обидно же, что я такая \ такой! Ещё обиднее, что с этим надо что-то делать! Ой, ладно, всё, проехали».
Стоит ли говорить, в какие глубокие складки прямых кишок подобное приводит?
Потому я приучаю людей реагировать иначе: не «блиииин, кажется, может быть, но это не точно, однако, наверное, урод всё-таки я, как мне неприятно, проехали!», а «да! это я! и только я могу это изменить. Нет, я не буду убегать от неприятных ощущений, но задумаюсь – почему я не решаю свои проблемы?».
И действительно задуматься вглубь.
Не поверхностной, формальной нашлепкой-отъебкой заколотить экзистенциальный вопрос: «ну… потому что я не думаю, а теперь буду думать, всё, проехали».
Кому поможет столь расплывчатый ответ?
Как он позволит-то тебе отныне действовать иначе?
Но статья становится длинной, а все механизмы я куда более подробно объясняю на «Шоте Жизни».
Главное слушать их не пятой точкой – не смотреть в книгу, чтоб видеть там фигу своей пережатости.
Стоит ли на барышне ставить крест? Это зависит от барышни. Насколько она сможет после этой статьи взглянуть на свою жизнь уже не муравьиным взглядом, встретить, наконец, грудью, а не раком свои проблемы и принять, что решать их только ей и чем дольше она их прокрастинирует, тем глупей и беспомощнее становится.
А дальше проявлять активность бОльшую, чем до.
Конкретно ей и каждому я советую писать своим комтурам выводы по сериям на Шоте: вот что я понял и – самое важное – вот как я буду это ПРИМЕНЯТЬ. Причем не однажды – в 2189 году, а прямо сейчас. В эту секунду.
А дальше слушать коррекции комтуров, вшивать их в себя.
И вшивать действиями.
Говорит тебе комтур, что это не фидбек, а домашняя работа Игорька из первого «А» по своей вдумчивости и проживанию, а ты не убегаешь от неприятного таким «ну блин, ну ладно, проехали», а вдумываешься, нащупываешь в себе – где я инфантил, на что я пережался?
И меняешь.
Читателю, ни разу не бывавшему на «Шоте», многие формулировки будут новы.
Вот надо бывать.
Берите себе «Шот», чтоб не услышать от вашего волшебного мозга – «ну всё, дорогая, поезд ушел, из бабочки мы стали неудовлетворенной гусеницей, теперь нас ждут только гномы».
На «Шоте», как ты видишь, читатель, даже если ты очень упорно линяешь в гусеницу, тебя хотя бы смогут вовремя одернуть.
Так и просится – из инквизиции с любовью (не надо пугаться, это отсылка к «Тескатлипоке и огню»),
ваш
Вертфоллен.
• Подписка на все статьи “Не книги 2.0”
• Видео Франца Вертфоллена, его лайфы, главные события — в личные сообщения
• Шанс задать вопрос “в студию” и получить ответ в статье