1943 год
«Записки фотографа при рабовладельческом строе» – история двух заключенных концлагеря. Оба – врачи. Оба когда-то увлекались фотографией. Оба потеряли семьи. Обоих спас от печи один и тот же офицер, дав им работу фотографов. Вы верите в удачу? Где еще её проверять, как не на войне или в концлагере. Эта книга наглядно показывает вам, что такое удача, из чего она складывается и как стать тем, кому она улыбается.
Что вам нужно знать
Что вам нужно знать
Удача – это слово есть на всех языках.
На всех языках мира люди верят в удачу или не верят в удачу, завидуют удачливым, желают удачи – искренне или лицемерно – надеятся на удачу, но ни разу я не встречала книги, что так здорово, так подробно и полно дает тебе прожить – что такое удача.
Ни разу до этого романа я не встречала книги, так ясно демонстрирующей тебе краеугольный камень всех «удач».
Война и концлагерь – это неоспоримо места, где очень многое зависит от удачи.
Здесь удачлив ты или нет напрямую влияет на то, останешься ли ты калекой до конца жизни, останешься ли сиротой, когда он наступит этот конец, и будет ли он щадящим соскальзыванием в сон или суточной агонией.
«Записки фотографа при рабовладельческом строе» – история двух заключенных концлагеря в Польше в 1943 году. Оба – врачи. Оба когда-то увлекались фотографией. Оба потеряли семьи. Обоих, согласно окончательному решению еврейского вопроса, ждет печь.
Внимание – не спойлер – один из них выйдет из темноты бараков навстречу завидному будущему. И когда, тридцать лет спустя, на берегу Женевского озера он будет вытирать белоснежным платочком внуку с губ апельсиновый фреш, сороковые годы не будут стоять скелетами в его шкафу. Да, однозначно, у него были очень темные моменты, моменты, после которых ты думаешь, ты – калека, у души твоей отмерли ноги, руки, она – обрубок, и теперь тебе только ползти по жизни, надеясь, что смерть придет за тобой скоро. Были такие моменты. Но он разобрался, и понял их, и самое главное – нашел универсальное лекарство, выкристаллизовал его в себе. Он научился счастью. Хоть это было и больно, и страшно, но учеба счастью, наверное, иной не бывает. И вот он теперь – с внуками у камина, и сколько радости вплетено в мир…
Второй врач… и вот тут ты вдруг понимаешь – это не у него забрали будущее. Это он сам себе будущее обрубил. Ампутировал. Роман прекрасно заставляет тебя прожить, что тело легко убить, но забрать будущее у живой души – невозможно. Каждый ампутирует себе будущее сам, как Ян. Неблагодарностью и гордыней, тщеславием и мелочностью ампутируют себе люди способность на счастье.
Не бывает удачи. Бывает упорство. Бывает целеустремленность. Готовность идти до победного конца. Это всё сказано людям тысячи раз, они кивают на это болванчиками и продолжают путь такими же ослами, как были до. Они не разбираются, что это – упорство? Не устанавливают его в себя, не работают над тем, чтобы стать упорнее – нет – просто кивают головой пусто, как китайские куклы – «а, упорство, да слышали». Еще бы таким не светит удача.
Но ведь это не всё.
Вглядитесь в Эмиля и Яна, и вы увидите, что удача: будет у тебя будущее или сдохнешь ты никому не нужным животным, будет ли у тебя счастье или жить тебе с постоянной отрыжкой недовольства, будет ли у тебя жизнь или будет затхлое отталкивающее существование – вот это решают не деньги, не среда, не обстоятельства. Это решает исключительно ваша способность любить.
И невозможно любить всех, как глупый неудавшийся щеночек «тикап», у которого мозг с лесной орех.
Нет такого – люби всех.
Любить получается лишь тех существ, у которых внутри Солнце.
И нужны глаза, чтобы видеть таких существ, если вам не видно, значит, вы давно в страхе столкнуться с собственными уродствами запрятали глаза поглубже в кишки, где им не место, зато и своих недостаточностей не разглядеть. Можно соврать себе, раз не вижу прыщей на морде, так их и нет. Соврать и не исправлять. Вот так, вкратце, и исчезает способность любить, зато возрастает гордыня. Когда ты сам себе врешь. Прячешь глаза, отключаешь мозг лишь бы не увидеть, где морда твоя – мартышечья. Лишь бы не взяться за изменения себя, а мы все – мартышки, дамы и господа. Нет ни одного примата, что мог бы родиться уже совершенным – с развитыми навыками коммуникации с себе подобными, с развитой эмпатией, смелостью, чистотой. Мы все рождаемся приматами. Людьми нас делает работа с собой. Со всеми своими недостаточностями. И ты можешь признать и развивать своё зрение, как это делает Эмиль.
Или ты можешь сожрать свои глаза, отключить мозг и ненавидеть этот мир за то, что он так обожает «жестоких людей», которым ты не нравишься, которым ты не ровня.
Эмиль ищет себе солнца, что сделает его зрячее, Ян ищет себе оправдания, чтоб и дальше остаться червем. Вот она, вкратце, удача.
Эмиль учится любить, Ян – ненавидеть.
И если бы Ян был чуть более умным или чуть более искренним сам с собой (что, вполне вероятно – синонимы), он бы увидел, что так истово он ненавидит не бога, не мир, не ослепительных существ, выстроивших себе ослепительную сердцевину, так истово он ненавидит себя – скомканного, пустого и лишнего, потому что в своей гордыне и слепоте на любовь не способного.
«Записки фотографа при рабовладельческом строе» – нужнейшая прививка от трусости и ненависти. Прививка столь необходимая сегодня каждому, чтоб никогда не подхватить в жизни вирус Яна. Вирус, превращающий тебя в озлобленное ничтожество. Это экзорцизм по изживанию Яна в себе.
«Кроха сын к отцу пришел и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?»
Автор щедро дает тебе прожить не только, как плохо.
Но и как – хорошо.
Чтоб после этой книги ваш мозг знал, как это, чтоб он был на «хорошо» способен.
Так и становятся удачливее – учась любить, отращивая себе глаза и сердце.
Находя в себе смелость смотреть своим недостаткам в лицо, и не просто пялиться на них, жалея себя, а менять сердцевину свою.
Этому всему учит роман.
Проживайте, дамы и господа.
Получайте вашу прививку от вируса Яна, чтоб никогда не ампутировать себе будущего.
Будьте людьми.
Айгерим Ереханова
Знакомьтесь с героями...
Эмиль
51 год
Когда-то ведущий кардиолог Польши, теперь фотограф при «рабовладельческом строе».
Если б не война, дни Эмиля проходили бы между операциями, преподаванием и чтением у камина. Летом он на неделю вывозил всю семью на море, а на месяц снимал «дачу» на природе. Если б не война, Эмиль так и ходил бы в своих больших коричневых пиджаках с бабочками в горошек. С войной он потерял жену и детей, но нашел Эмиля. Более твердого, несравненно более решительного, любящего и открытого миру.
Эмиль никогда не думал о себе до войны, что он удачливый человек. Никогда бы не подумал так о себе во время оккупации. Но в восемьдесят, раскачивая в Женеве внука на качелях, он думал, что прожил очень интересную жизнь, и ему неоспоримо везло, хотя с последним утверждением офицер, спасший Эмиля от печи, и что куда более важно – от умирания, не согласился б.
Эмиль
51 год
Когда-то ведущий кардиолог Польши, теперь фотограф при «рабовладельческом строе».
Если б не война, дни Эмиля проходили бы между операциями, преподаванием и чтением у камина. Летом он на неделю вывозил всю семью на море, а на месяц снимал «дачу» на природе. Если б не война, Эмиль так и ходил бы в своих больших коричневых пиджаках с бабочками в горошек. С войной он потерял жену и детей, но нашел Эмиля. Более твердого, несравненно более решительного, любящего и открытого миру.
Эмиль никогда не думал о себе до войны, что он удачливый человек. Никогда бы не подумал так о себе во время оккупации. Но в восемьдесят, раскачивая в Женеве внука на качелях, он думал, что прожил очень интересную жизнь, и ему неоспоримо везло, хотя с последним утверждением офицер, спасший Эмиля от печи, и что куда более важно – от умирания, не согласился б.
Ян
49 лет
Не самый плохой нейролог, нынче – подопытный. Если бы не война, Ян жадно добивался бы все большего признания в научном мире, желая слышать о себе «светило нейрохирургии». Но что-то так его называть коллеги не спешили, зависть – оправдывал себя Ян, добиваясь публикаций своих статей в ведущих журналах.
Если бы не война, их отношения с женой тихо сходили бы на нет, как и отношения с детьми. Никаких крупных скандалов, ссор – все вырастают и разъезжаются, собираясь на Рождество и иногда на выходные. Ян конкурировал с иными за лавры, конкурировать за звание «счастливчика» общество просто не вложило ему в голову. Но если бы вложило, Ян с тем же упорством кричал бы, что он – самый удачливый человек Польши.
Это всё если бы не война, потому что война показала Яну всё то, что он так неистово в себе отрицал. Война ярко высветила Яну его место. Говорят, люди у которых хватает хребта принять то, чем они являются – не потерянные люди, как вы полагаете, Ян – потерянный человек?
Ян
49 лет
Не самый плохой нейролог, нынче – подопытный. Если бы не война, Ян жадно добивался бы все большего признания в научном мире, желая слышать о себе «светило нейрохирургии». Но что-то так его называть коллеги не спешили, зависть – оправдывал себя Ян, добиваясь публикаций своих статей в ведущих журналах.
Если бы не война, их отношения с женой тихо сходили бы на нет, как и отношения с детьми. Никаких крупных скандалов, ссор – все вырастают и разъезжаются, собираясь на Рождество и иногда на выходные. Ян конкурировал с иными за лавры, конкурировать за звание «счастливчика» общество просто не вложило ему в голову. Но если бы вложило, Ян с тем же упорством кричал бы, что он – самый удачливый человек Польши.
Это всё если бы не война, потому что война показала Яну всё то, что он так неистово в себе отрицал. Война ярко высветила Яну его место. Говорят, люди у которых хватает хребта принять то, чем они являются – не потерянные люди, как вы полагаете, Ян – потерянный человек?
Франц
28 лет
Тот самый офицер, что вытащил Эмиля, позволил Эмилю спасти Яна. Эмиль в восхищении, Ян – в зависти. Эмиль благодарен: «мальчик мог бы и не спасать, добром тебе никто не обязан, а он – спас. Он не рассуждает о добре, он его делает». Ян – ущемлен: «почему, ну почему у меня, даже если бы я всю жизнь ишачил, никогда не было бы таких приемов, таких домов, таких женщин! Да что вы все им так восхищаетесь?! Что вы им так восхищаетесь?! Почему мной никогда и никому не восхищаться так, какая обида!».
Франц
28 лет
Тот самый офицер, что вытащил Эмиля, позволил Эмилю спасти Яна. Эмиль в восхищении, Ян – в зависти. Эмиль благодарен: «мальчик мог бы и не спасать, добром тебе никто не обязан, а он – спас. Он не рассуждает о добре, он его делает». Ян – ущемлен: «почему, ну почему у меня, даже если бы я всю жизнь ишачил, никогда не было бы таких приемов, таких домов, таких женщин! Да что вы все им так восхищаетесь?! Что вы им так восхищаетесь?! Почему мной никогда и никому не восхищаться так, какая обида!».
Герберт
34 года
Кузен Франца, тоже офицер Рейха. Какое-то время до войны жил в США.
Эмиль Герберта побаивается: он видит в нем Цербера Франца, но Цербера умнейшего, рассчетливого, холодного к любым переживаниям крохотных, невдумчивых человечков.
Ян полагает… а Ян не формулирует себе четко мыслей – не хочет. Куда легче обманывать себя в расплывчатом мире, чем в мире четком. Куда легче, задрав нос в сортире на корточках, обрывками невнятных негативных эмоций себя убеждать – «да марионетка, просто марионетка брата!», чем вглядываться в то, что ослепительностью своей подчеркивает тебе всю несостоятельность твоей жизни.
Герберт
34 года
Кузен Франца, тоже офицер Рейха. Какое-то время до войны жил в США.
Эмиль Герберта побаивается: он видит в нем Цербера Франца, но Цербера умнейшего, рассчетливого, холодного к любым переживаниям крохотных, невдумчивых человечков.
Ян полагает… а Ян не формулирует себе четко мыслей – не хочет. Куда легче обманывать себя в расплывчатом мире, чем в мире четком. Куда легче, задрав нос в сортире на корточках, обрывками невнятных негативных эмоций себя убеждать – «да марионетка, просто марионетка брата!», чем вглядываться в то, что ослепительностью своей подчеркивает тебе всю несостоятельность твоей жизни.
Оливия
27 лет
Гостья Герберта. Американка из семьи богатых промышленников-финансистов. Замужем за таким же представителем богатых промышленников-финансистов. Умеет пилотировать самолеты. Готова разводиться с мужем в любой момент, как Герберт решит сделать ей предложение. Предвкушает знакомство с Францем, о котором так наслышана.
Вообще, вся поездка в Рейх для этой дамы – приключения, разбивающие рутину её нью-йоркской жизни, но Оливия вовсе не «сладкая дурочка». Она любит США. Любит Герберта, заочно любит Франца, и убеждена, что США, Герберт, Франц и она – созданы друг для друга. И если Франц и Герберт всё еще не знают, что они на самом деле – американцы, так надо исправить это печальное недоразумение и вернуть господ под гордый звездчато-полосатый флаг.
Оливия
27 лет
Гостья Герберта. Американка из семьи богатых промышленников-финансистов. Замужем за таким же представителем богатых промышленников-финансистов. Умеет пилотировать самолеты. Готова разводиться с мужем в любой момент, как Герберт решит сделать ей предложение. Предвкушает знакомство с Францем, о котором так наслышана.
Вообще, вся поездка в Рейх для этой дамы – приключения, разбивающие рутину её нью-йоркской жизни, но Оливия вовсе не «сладкая дурочка». Она любит США. Любит Герберта, заочно любит Франца, и убеждена, что США, Герберт, Франц и она – созданы друг для друга. И если Франц и Герберт всё еще не знают, что они на самом деле – американцы, так надо исправить это печальное недоразумение и вернуть господ под гордый звездчато-полосатый флаг.
Что вы найдёте в Записках фотографа
при рабовладельческом строе...
Что вы найдёте
в Записках фотографа...
Смелость встретить лицом к лицу свои самые большие страхи
Смелость встретить лицом к лицу свои самые большие страхи
Ответы - что такое судьба, и кому же она улыбается
Ответы - что такое судьба, и кому же она улыбается
Возможность заглянуть в головы двум очень разным героям и в каждом найти частицу себя
Возможность заглянуть в головы двум очень разным героям и в каждом найти частицу себя
Понимание, что есть добро, а что - зло
Отзывы
Vasilisa Fomina –
Я не фанат книг про Вторую мировую, но эта зацепила своей трезвостью. Вот да, именно трезвостью. Насколько автор не строит из всех пионеров и патриотов, а показывает жизнь как она есть, как люди ведут себя по-настоящему.
Например, герой книги Ян. Он душу продаст, только бы выгородить себя, не признать ошибки. И готов врать себе до посинения “это не я, это судьба, это Гитлер во всем виноваты!” Хотя сам мог тысячей способов избежать концлагеря, спасти семью, если б не сидел на попе в бездействии. А теперь сидит и строит из себя “мученика христова”, будто один за всех евреев страдает.
И это одно уже гениально, потому что честно. Потому что даёт не шаблон, а наконец, живую, трехмерную картинку. И да, показывает как такое мартирство, как такая праведность “я так страдаю, поэтому мне все должны” жизнью самой зачищается. И если б не война, Ян бы нашёл себе другую канаву, где можно страдать, жалеть себя и ничего не делать.
Смотришь на такие примеры и как прививку себе ставишь от жизни таких Янов, и уже не хочешь ни жалеть себя, ни других винить, а ищешь где сам ошибся, как исправить.
Здорово, что есть ещё такие смелые и достойные книги.
Anamika –
В книге много отрезвляющих моментов. Один из них, что мне очень запал – первый разговор Эмиля с Яном, где Эмиль рассказывает о том, как он потерял семью и как осознал потом, говоря со следователем в Гестапо, что смерти жены и детей – его ответственность и его безголовость. Что была возможность разузнать, поменять документы и национальность, в США бежать, может быть, а он не подумал. Ему не сказали, он и не знал, что так можно.
Это никак не оправдывает режим и Гитлера. Но такой Гитлер, войны, любые социальные нестабильности – всё это только выявляет, насколько безголово и отключенно люди живут в принципе. Насколько они, даже предчувствуя, догадываясь, что что-то происходит, что-то меняется, не думают дальше, не ищут, что делать. И потом, когда уже всё потеряно, нам остаётся только досадовать, как Эмилю: «На меня как кувалда упала! Я прямо видел нас с тобой в курилке Гитлера обсуждающих. И все – болтали, болтали, а толку? Вот что мне мешало не с тобой в курилке болтать, а интересоваться? Что мешало? Я же сам тебе ртом своим глупым говорил: «Гитлер – это серьезно. Вот увидите, либо коммунисты нагрянут, либо эта напасть!». Сам говорил, что же не делал-то ничего?!»
Жестко? Многие бы здесь оправдывали себя. Жесткая, но правда – мало кто думает своей головой и несёт ответственность даже не за кого-то – за себя просто. Все ждут, когда жизнь принесёт ответы на блюдечке с голубой каёмочкой, все ждут указаний и пинков. Чтобы каждый шаг тебе, как роботу, прописывали за тебя и ещё давали гарантию: «всё хорошо, всё безопасно, давай, делай».
Мне нравится честность Эмиля с собой и его выбор видеть, что его судьба в его ответственности, его способность сказать себе: «Это я – осёл. Это у меня не было головы». Только с такой честностью можно себя изменить – даже если якобы поздно (якобы, потому что поздно не бывает), хоть в 40, хоть в 50, но перестать быть ребёнком и начать наконец жить.
Родиться дураком не стыдно. Жить дураком и жалеющим себя инфантилом – становится стыдно, когда искренне осознаешь, что дурак. Но самое страшное – дураком так и умереть, да к тому же уверенным, наоборот, в своем уме и праведности, как Ян. Вот читайте роман, сопоставляйте Яна и Эмиля и вытравливайте в себе Яна. Будьте, как Эмиль)
Elena –
Литература Франца Вертфоллена – литература будущего. Это совершенно новое, что никогда ещё никем не создавалось. Уже многие читатели признаются, что книги этого автора должны читаться и разбираться ещё в школах, потому что они строят из тебя человека будущего – более открытого миру, более осознанного, смелого, способного строить свою жизнь, быть счастливым. И главное – делать мир вокруг таким же. Что тоже очень важно. Мы живём не каждый в своем коконе, мы живём в социуме. Если хотите жить в лучшем мире – стройте его. И книги Франца Вертфоллена вам в помощь.
Книга “Записки фотографа при рабовладельческом строе” – это книга об одном прекрасном офицере, о двух концлагерных заключенных Яне и Эмиле, которым дали шанс поработать фотографами, что намного лучше тех условий, в которых они пребывали ранее. Кто из них воспользуется таким шансом на 100%, чтобы выжить?
Еще это книга просто о людях, о шаблонах, по которым они живут и думают. Все эти шаблоны здесь разбиваются. Книга учит тому, что чтобы судить о мире, нужно учитывать множество нюансов. Смотреть глубже, детальнее в ситуации, людей.
Учит тому, что бояться – себе хуже. Страх нас делает ущемленными, закрытыми от мира, глупыми, плоскими, завистливыми, озлобленными на мир и людей. Открываться миру нужно – через благодарность. Как герой книги Эмиль.
“ЯН: Вот ты на него работаешь, а он приказы о расстреле отдает.
ЭМИЛЬ: Мальчик этот? Что ты! Он по укрытиям не скачет, он бумажки на сотни тысяч подписывает. Но тут… на его месте подписывал бы любой, но не любой мне б шанс дал. Просто так, взял и дал, не любой бы тебя в живых оставил”.
А ещё очень важная вещь в книге есть. Вы замечали при общении с людьми, что вот вам никак не удаётся донести свою точку зрения? Ну вроде же доступно всё объясняете, а до собеседника, дурака такого, всё не дойдёт! Так вот. Может он и дурак. А может дурак – это вы. На примере этой книги можно проследить за мыслями Яна и Эмиля, которые автор прописывает в виде двух столбцов. То есть можно увидеть, что думает каждый персонаж во время одной и той же ситуации. И вы увидите, почему вы не можете порой найти контакт с людьми. И вы такой не один. Мало кто может видеть людей и говорить с ними в их сердцевину, в их нутро. Каждый только себя родного и видит. Эта книга – прекрасный тренажёр, чтобы научиться говорить с людьми, доносить свою точку зрения и чтобы при этом они тебя понимали. Для этого нужно увидеть почему люди могут думать об одной и той же ситуации совершенно противоположно, почему они так говорят/поступают, чем это всё у них мотивировано. Может это страх показаться глупым или непонятым, а может просто самоутвердиться за счёт других.
На самом деле книга не только об этом, там есть ещё любовь, преданность, да просто жизнь. Я выделила из книги только одну вещь, а перечитывая, всегда нахожу что-то новое для себя. В этом и состоит гениальность произведений Франца Вертфоллена.
Дмитрий Орлов –
Осёл — это фортуна?
Я всю свою жизнь верил в фразу: “человека формирует его окружение”. И конечно, в школе, в семье, университете мне в любом удобном случае напоминали “Не суди людей, они не виноваты, у них может быть просто тяжелое положение в жизни”.
Охотно и сладко в это верилось… до этой книги.
В ней есть 2 главных героя, Ян и Эмиль. Оба евреи и оба в 1940-ых годах попали в конц. лагерь. Вот уж где “окружение” не из лучших. Это голод, холод, безнадёга. Но им двоим выпал шанс выбраться — одному офицеру понадобились сподручно фотографы, вот он их и взял к себе добывать фотокомпромат на дорогих светских вечерах…
Казалось бы — радуйтесь, вот вам веточка перед самым водопадом. Но когда люди могут быть благодарны?
Раньше и я мыслил такими чёрно-белыми понятиями о Второй Мировой: бедные страдальцы-оккупированные народы и злые оккупанты.
Но на деле — везде одни и те же люди со своими уродствами, у большинства национализм и узколобость, в том числе у евреев.
И редкие проблески искренности, мышления не штампами, умения взглянуть на самого человека:
“ПРОФЕССОР: Он человек, который дал тебе шанс. Помнишь, как Форель говорил, не путайте мне
анус с гландами. Система – это даже не Гитлер или Гиммлер, это тупой и неблагодарный ты, глупый я, мелкие садисты капо, маленькие начальники, ограниченные упертые крестьяне, ограниченные упертые лавочники, ограниченные газетенки и их сотрудники – вот это система. А
есть отдельно взятые люди, он, как отдельно взятый человек, дал тебе шанс, а ты – система, потому что тупой и неблагодарный.
ЯН: Ну я же нужен ему просто.
ПРОФЕССОР: Ты?! Ты нужен?!”
Ян с первого же дня сытости вот честно — оборзел. Жалобы на судьбу, неблагодарность, зависть, и мышление стереотипами: если он офицер, значит сволочь. Эмиль же, профессор, всю книгу старается его вразумить, что сволочь как раз тот, кто судит штампами. Офицер — очень любопытный молодой человек (он главный герой этой книжной вселенной и о нём можно писать отдельную рецензию), который мог, например, подарить им конфеты, оставшиеся от гостей, более внимательно отнестись к их будущему. А если человек и на это с жиру бесится, тогда к нему отношение будет как к псу.
И чем меня осенило под конец книги — я больше не мог относиться к глупости Яна как к “плохому окружению”. У них с Эмилем абсолютно одинаковое положение было. И это просто выбор Яна быть тупым, завистливым страдальцем. С логичным будущим тупого, завистливого страдальца.
Что забавно: и в жизни начинаешь по-другому смотреть на людей, на себя, отлавливать и уничтожать в себе проявления такого Яна.
И как-то совсем не хочется больше оправдывать свою лень, глупость, неудачи словами “ну мне не повезло, тут и государство, и люди и…”. И заткнись и исправляй свою судьбу. Вот такой мотиватор.