«Записки фотографа
при рабовладельческом строе»

Франц Вертфоллен

.

1943 год

«Записки фотографа при рабовладельческом строе» – история двух заключенных концлагеря. Оба – врачи. Оба когда-то увлекались фотографией. Оба потеряли семьи. Обоих спас от печи один и тот же офицер, дав им работу фотографов. Вы верите в удачу? Где еще её проверять, как не на войне или в концлагере. Эта книга наглядно показывает вам, что такое удача, из чего она складывается и как стать тем, кому она улыбается.

Что вам нужно знать

Что вам нужно знать

Удача – это слово есть на всех языках.

На всех языках мира люди верят в удачу или не верят в удачу, завидуют удачливым, желают удачи – искренне или лицемерно – надеятся на удачу, но ни разу я не встречала книги, что так здорово, так подробно и полно дает тебе прожить – что такое удача.

Ни разу до этого романа я не встречала книги, так ясно демонстрирующей тебе краеугольный камень всех «удач».

Война и концлагерь – это неоспоримо места, где очень многое зависит от удачи.

Здесь удачлив ты или нет напрямую влияет на то, останешься ли ты калекой до конца жизни, останешься ли сиротой, когда он наступит этот конец, и будет ли он щадящим соскальзыванием в сон или суточной агонией.

«Записки фотографа при рабовладельческом строе» – история двух заключенных концлагеря в Польше в 1943 году. Оба – врачи. Оба когда-то увлекались фотографией. Оба потеряли семьи. Обоих, согласно окончательному решению еврейского вопроса, ждет печь.

Внимание – не спойлер – один из них выйдет из темноты бараков навстречу завидному будущему. И когда, тридцать лет спустя, на берегу Женевского озера он будет вытирать белоснежным платочком внуку с губ апельсиновый фреш, сороковые годы не будут стоять скелетами в его шкафу. Да, однозначно, у него были очень темные моменты, моменты, после которых ты думаешь, ты – калека, у души твоей отмерли ноги, руки, она – обрубок, и теперь тебе только ползти по жизни, надеясь, что смерть придет за тобой скоро. Были такие моменты. Но он разобрался, и понял их, и самое главное – нашел универсальное лекарство, выкристаллизовал его в себе. Он научился счастью. Хоть это было и больно, и страшно, но учеба счастью, наверное, иной не бывает. И вот он теперь – с внуками у камина, и сколько радости вплетено в мир…

Второй врач… и вот тут ты вдруг понимаешь – это не у него забрали будущее. Это он сам себе будущее обрубил. Ампутировал. Роман прекрасно заставляет тебя прожить, что тело легко убить, но забрать будущее у живой души – невозможно. Каждый ампутирует себе будущее сам, как Ян. Неблагодарностью и гордыней, тщеславием и мелочностью ампутируют себе люди способность на счастье.

Не бывает удачи. Бывает упорство. Бывает целеустремленность. Готовность идти до победного конца. Это всё сказано людям тысячи раз, они кивают на это болванчиками и продолжают путь такими же ослами, как были до. Они не разбираются, что это – упорство? Не устанавливают его в себя, не работают над тем, чтобы стать упорнее – нет – просто кивают головой пусто, как китайские куклы – «а, упорство, да слышали». Еще бы таким не светит удача.

Но ведь это не всё.

Вглядитесь в Эмиля и Яна, и вы увидите, что удача: будет у тебя будущее или сдохнешь ты никому не нужным животным, будет ли у тебя счастье или жить тебе с постоянной отрыжкой недовольства, будет ли у тебя жизнь или будет затхлое отталкивающее существование – вот это решают не деньги, не среда, не обстоятельства. Это решает исключительно ваша способность любить.

И невозможно любить всех, как глупый неудавшийся щеночек «тикап», у которого мозг с лесной орех.

Нет такого – люби всех.

Любить получается лишь тех существ, у которых внутри Солнце.

И нужны глаза, чтобы видеть таких существ, если вам не видно, значит, вы давно в страхе столкнуться с собственными уродствами запрятали глаза поглубже в кишки, где им не место, зато и своих недостаточностей не разглядеть. Можно соврать себе, раз не вижу прыщей на морде, так их и нет. Соврать и не исправлять. Вот так, вкратце, и исчезает способность любить, зато возрастает гордыня. Когда ты сам себе врешь. Прячешь глаза, отключаешь мозг лишь бы не увидеть, где морда твоя – мартышечья. Лишь бы не взяться за изменения себя, а мы все – мартышки, дамы и господа. Нет ни одного примата, что мог бы родиться уже совершенным – с развитыми навыками коммуникации с себе подобными, с развитой эмпатией, смелостью, чистотой. Мы все рождаемся приматами. Людьми нас делает работа с собой. Со всеми своими недостаточностями. И ты можешь признать и развивать своё зрение, как это делает Эмиль.

Или ты можешь сожрать свои глаза, отключить мозг и ненавидеть этот мир за то, что он так обожает «жестоких людей», которым ты не нравишься, которым ты не ровня.

Эмиль ищет себе солнца, что сделает его зрячее, Ян ищет себе оправдания, чтоб и дальше остаться червем. Вот она, вкратце, удача.

Эмиль учится любить, Ян – ненавидеть.

И если бы Ян был чуть более умным или чуть более искренним сам с собой (что, вполне вероятно – синонимы), он бы увидел, что так истово он ненавидит не бога, не мир, не ослепительных существ, выстроивших себе ослепительную сердцевину, так истово он ненавидит себя – скомканного, пустого и лишнего, потому что в своей гордыне и слепоте на любовь не способного.

«Записки фотографа при рабовладельческом строе» – нужнейшая прививка от трусости и ненависти. Прививка столь необходимая сегодня каждому, чтоб никогда не подхватить в жизни вирус Яна. Вирус, превращающий тебя в озлобленное ничтожество. Это экзорцизм по изживанию Яна в себе.

«Кроха сын к отцу пришел и спросила кроха: что такое хорошо и что такое плохо?»

Автор щедро дает тебе прожить не только, как плохо.

Но и как – хорошо.

Чтоб после этой книги ваш мозг знал, как это, чтоб он был на «хорошо» способен.

Так и становятся удачливее – учась любить, отращивая себе глаза и сердце.

Находя в себе смелость смотреть своим недостаткам в лицо, и не просто пялиться на них, жалея себя, а менять сердцевину свою.

Этому всему учит роман.

Проживайте, дамы и господа.

Получайте вашу прививку от вируса Яна, чтоб никогда не ампутировать себе будущего.

Будьте людьми.

Айгерим Ереханова

Знакомьтесь с героями...

Эмиль

51 год

Когда-то ведущий кардиолог Польши, теперь фотограф при «рабовладельческом строе».

Если б не война, дни Эмиля проходили бы между операциями, преподаванием и чтением у камина. Летом он на неделю вывозил всю семью на море, а на месяц снимал «дачу» на природе. Если б не война, Эмиль так и ходил бы в своих больших коричневых пиджаках с бабочками в горошек. С войной он потерял жену и детей, но нашел Эмиля. Более твердого, несравненно более решительного, любящего и открытого миру.

Эмиль никогда не думал о себе до войны, что он удачливый человек. Никогда бы не подумал так о себе во время оккупации. Но в восемьдесят, раскачивая в Женеве внука на качелях, он думал, что прожил очень интересную жизнь, и ему неоспоримо везло, хотя с последним утверждением офицер, спасший Эмиля от печи, и что куда более важно – от умирания, не согласился б.

Эмиль

51 год

Когда-то ведущий кардиолог Польши, теперь фотограф при «рабовладельческом строе».

Если б не война, дни Эмиля проходили бы между операциями, преподаванием и чтением у камина. Летом он на неделю вывозил всю семью на море, а на месяц снимал «дачу» на природе. Если б не война, Эмиль так и ходил бы в своих больших коричневых пиджаках с бабочками в горошек. С войной он потерял жену и детей, но нашел Эмиля. Более твердого, несравненно более решительного, любящего и открытого миру.

Эмиль никогда не думал о себе до войны, что он удачливый человек. Никогда бы не подумал так о себе во время оккупации. Но в восемьдесят, раскачивая в Женеве внука на качелях, он думал, что прожил очень интересную жизнь, и ему неоспоримо везло, хотя с последним утверждением офицер, спасший Эмиля от печи, и что куда более важно – от умирания, не согласился б.

Ян

49 лет

Не самый плохой нейролог, нынче – подопытный. Если бы не война, Ян жадно добивался бы все большего признания в научном мире, желая слышать о себе «светило нейрохирургии». Но что-то так его называть коллеги не спешили, зависть – оправдывал себя Ян, добиваясь публикаций своих статей в ведущих журналах.

Если бы не война, их отношения с женой тихо сходили бы на нет, как и отношения с детьми. Никаких крупных скандалов, ссор – все вырастают и разъезжаются, собираясь на Рождество и иногда на выходные. Ян конкурировал с иными за лавры, конкурировать за звание «счастливчика» общество просто не вложило ему в голову. Но если бы вложило, Ян с тем же упорством кричал бы, что он – самый удачливый человек Польши.

Это всё если бы не война, потому что война показала Яну всё то, что он так неистово в себе отрицал. Война ярко высветила Яну его место. Говорят, люди у которых хватает хребта принять то, чем они являются – не потерянные люди, как вы полагаете, Ян – потерянный человек?

Ян

49 лет

Не самый плохой нейролог, нынче – подопытный. Если бы не война, Ян жадно добивался бы все большего признания в научном мире, желая слышать о себе «светило нейрохирургии». Но что-то так его называть коллеги не спешили, зависть – оправдывал себя Ян, добиваясь публикаций своих статей в ведущих журналах.

Если бы не война, их отношения с женой тихо сходили бы на нет, как и отношения с детьми. Никаких крупных скандалов, ссор – все вырастают и разъезжаются, собираясь на Рождество и иногда на выходные. Ян конкурировал с иными за лавры, конкурировать за звание «счастливчика» общество просто не вложило ему в голову. Но если бы вложило, Ян с тем же упорством кричал бы, что он – самый удачливый человек Польши.

Это всё если бы не война, потому что война показала Яну всё то, что он так неистово в себе отрицал. Война ярко высветила Яну его место. Говорят, люди у которых хватает хребта принять то, чем они являются – не потерянные люди, как вы полагаете, Ян – потерянный человек?

Франц

28 лет

Тот самый офицер, что вытащил Эмиля, позволил Эмилю спасти Яна. Эмиль в восхищении, Ян – в зависти. Эмиль благодарен: «мальчик мог бы и не спасать, добром тебе никто не обязан, а он – спас. Он не рассуждает о добре, он его делает». Ян – ущемлен: «почему, ну почему у меня, даже если бы я всю жизнь ишачил, никогда не было бы таких приемов, таких домов, таких женщин! Да что вы все им так восхищаетесь?! Что вы им так восхищаетесь?! Почему мной никогда и никому не восхищаться так, какая обида!».

Франц

28 лет

Тот самый офицер, что вытащил Эмиля, позволил Эмилю спасти Яна. Эмиль в восхищении, Ян – в зависти. Эмиль благодарен: «мальчик мог бы и не спасать, добром тебе никто не обязан, а он – спас. Он не рассуждает о добре, он его делает». Ян – ущемлен: «почему, ну почему у меня, даже если бы я всю жизнь ишачил, никогда не было бы таких приемов, таких домов, таких женщин! Да что вы все им так восхищаетесь?! Что вы им так восхищаетесь?! Почему мной никогда и никому не восхищаться так, какая обида!».

Герберт

34 года

Кузен Франца, тоже офицер Рейха. Какое-то время до войны жил в США.

Эмиль Герберта побаивается: он видит в нем Цербера Франца, но Цербера умнейшего, рассчетливого, холодного к любым переживаниям крохотных, невдумчивых человечков.

Ян полагает… а Ян не формулирует себе четко мыслей – не хочет. Куда легче обманывать себя в расплывчатом мире, чем в мире четком. Куда легче, задрав нос в сортире на корточках, обрывками невнятных негативных эмоций себя убеждать – «да марионетка, просто марионетка брата!», чем вглядываться в то, что ослепительностью своей подчеркивает тебе всю несостоятельность твоей жизни.

Герберт

34 года

Кузен Франца, тоже офицер Рейха. Какое-то время до войны жил в США.

Эмиль Герберта побаивается: он видит в нем Цербера Франца, но Цербера умнейшего, рассчетливого, холодного к любым переживаниям крохотных, невдумчивых человечков.

Ян полагает… а Ян не формулирует себе четко мыслей – не хочет. Куда легче обманывать себя в расплывчатом мире, чем в мире четком. Куда легче, задрав нос в сортире на корточках, обрывками невнятных негативных эмоций себя убеждать – «да марионетка, просто марионетка брата!», чем вглядываться в то, что ослепительностью своей подчеркивает тебе всю несостоятельность твоей жизни.

Оливия

27 лет

Гостья Герберта. Американка из семьи богатых промышленников-финансистов. Замужем за таким же представителем богатых промышленников-финансистов. Умеет пилотировать самолеты. Готова разводиться с мужем в любой момент, как Герберт решит сделать ей предложение. Предвкушает знакомство с Францем, о котором так наслышана.

Вообще, вся поездка в Рейх для этой дамы – приключения, разбивающие рутину её нью-йоркской жизни, но Оливия вовсе не «сладкая дурочка». Она любит США. Любит Герберта, заочно любит Франца, и убеждена, что США, Герберт, Франц и она – созданы друг для друга. И если Франц и Герберт всё еще не знают, что они на самом деле – американцы, так надо исправить это печальное недоразумение и вернуть господ под гордый звездчато-полосатый флаг.

Оливия

27 лет

Гостья Герберта. Американка из семьи богатых промышленников-финансистов. Замужем за таким же представителем богатых промышленников-финансистов. Умеет пилотировать самолеты. Готова разводиться с мужем в любой момент, как Герберт решит сделать ей предложение. Предвкушает знакомство с Францем, о котором так наслышана.

Вообще, вся поездка в Рейх для этой дамы – приключения, разбивающие рутину её нью-йоркской жизни, но Оливия вовсе не «сладкая дурочка». Она любит США. Любит Герберта, заочно любит Франца, и убеждена, что США, Герберт, Франц и она – созданы друг для друга. И если Франц и Герберт всё еще не знают, что они на самом деле – американцы, так надо исправить это печальное недоразумение и вернуть господ под гордый звездчато-полосатый флаг.

Что вы найдёте в Записках фотографа

при рабовладельческом строе...

Что вы найдёте
в Записках фотографа...

Смелость встретить лицом к лицу свои самые большие страхи

Смелость встретить лицом к лицу свои самые большие страхи

Ответы - что такое судьба, и кому же она улыбается

Ответы - что такое судьба, и кому же она улыбается

Возможность заглянуть в головы двум очень разным героям и в каждом найти частицу себя

Возможность заглянуть в головы двум очень разным героям и в каждом найти частицу себя

Понимание, что есть добро, а что - зло

Понимание, что есть добро, а что - зло

Следующая книга в серии:

Следующая книга в серии:

Рецензии на Записки фотографа:

Подписаться
Уведомить о
guest
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
Vasilisa Fomina
Vasilisa Fomina
2 лет назад

Я не фанат книг про Вторую мировую, но эта зацепила своей трезвостью. Вот да, именно трезвостью. Насколько автор не строит из всех пионеров и патриотов, а показывает жизнь как она есть, как люди ведут себя по-настоящему. Например, герой книги Ян. Он душу продаст, только бы выгородить себя, не признать ошибки.… Подробнее »

Anamika
Anamika
3 лет назад

В книге много отрезвляющих моментов. Один из них, что мне очень запал – первый разговор Эмиля с Яном, где Эмиль рассказывает о том, как он потерял семью и как осознал потом, говоря со следователем в Гестапо, что смерти жены и детей – его ответственность и его безголовость. Что была возможность… Подробнее »

Elena
Elena
3 лет назад

Литература Франца Вертфоллена – литература будущего. Это совершенно новое, что никогда ещё никем не создавалось. Уже многие читатели признаются, что книги этого автора должны читаться и разбираться ещё в школах, потому что они строят из тебя человека будущего – более открытого миру, более осознанного, смелого, способного строить свою жизнь, быть… Подробнее »

©F.W.W 2019 All rights reserved. Privacy Policy